[tenfiction]

Автор: Сехмет
Название: Спящая красавица
Фэндом: Герои
Ключевые слова: один, навстречу, острый
Уровень сложности: 2
Дисклеймер: все принадлежит Крингу, я - просто бедный кролик
Рейтинг: R
Пейринг: Мэтт Паркман-младший/Сайлар
Жанр: с одной стороны дарк, с другой стороны ромэнс
Размер: 1424 слова
Предупреждения: AU начиная с 4х17, фьючерфик. Нечто крайне близкое к некрофилии, даб-кон, немного насилия
Примечание: написано в подарок a [priori].

Maybe I didn't treat you
Quite as good as I should have
Maybe I didn't love you
Quite as often as I could have
Little things I should have said and done
I just never took the time

You were always on my mind
You were always on my mind

Tell me, tell me
That your sweet love hasn't died
Give me, give me one more chance
To keep you satisfied, satisfied

(Элвис Пресли – «Always on My Mind»)

Все соседи думают, что Мэтт Паркман живет один – его отец ушел из семьи больше двадцати лет назад, а еще десять лет спустя, мать забрали в лечебницу. Некоторые говорят, что он вполне мог бы позволить себе содержать ее дома – другие говорят, что он поступил правильно: «в конце концов, врачи могли помочь бедняжке Дженис».
Сам он старается не слушать соседских разговоров, и отвечает только на прямые вопросы: «у Вас есть подружка, мистер Паркман?» – «да, она живет в Лос-Анджелесе. Я иногда остаюсь у нее после работы», «снова в перчатках?» – «чертова экзема меня доконает. Никак не могу залечить».
На самом деле, у него нет экземы – просто в некоторые дни он боится случайно выключить машину по дороге на работу.
Подружки у него тоже нет, равно как и дружка, что, впрочем, вовсе не значит, что он действительно один. Хотя, в каком-то смысле, это и так.

Мэтт работает в офисе. Сейчас почти все хотят работать дома, но Мэтту нравится возможность задерживаться в конторе, обедать в забегаловках, а, иногда, и ужинать там же, якобы оставаясь ненадолго у своей подружки. Он любит не вызывать лишних вопросов.
На него никто не обращает внимания, он слишком обычен – чуть выше среднего роста, не слишком мускулистый, но и толстым его назвать нельзя, по крайней мере, пока. Если кто-то описывает его, то, обычно, говорит: «такой крупный мужчина. Обычно ходит в перчатках».

Независимо от того, поздно или рано он возвращается домой, Мэтт никогда не спускается сразу в спальню.
Иногда он смотрит телевизор, иногда – что-нибудь читает. Когда есть настроение – проводит лишних двадцать минут, избивая боксерскую грушу, или просто слушает музыку. Ему нравятся песни прошлого века, он любит Элвиса Пресли.

Несколько лет назад у него была силиконовая женщина, очень дорогая и похожая на настоящую. У нее даже было имя, указанное в документации – Тиффани. «Мисс Тиффани Доусон доставит удовольствие любому мужчине».
Мэтт хранил ее в спальне матери, в стенном шкафу, и вытаскивал оттуда почти каждый вечер. Но она не нравилась ему по-настоящему – сначала она дергалась, как живая, а, после того, как он отключил вибрирующие части и похожее на пищалку из детской игрушки, устройство, издававшее страстные стоны, трахаться с куклой стало так же неинтересно, как с собственной рукой.
Тиффани не подлежала обмену и возврату, поэтому Мэтт ее просто выбросил. Ее пришлось разрезать на несколько частей. Он очень боялся, что ее примут за труп, а его – за убийцу.

Того, кого он нашел в подвале, Мэтт хранит в своей спальне, тоже в шкафу. Сначала он хотел оставить его в подвале, но, потом, подумал, что держать его в спальне будет безопаснее.
Имени у мужчины из подвала нет, но Мэтту и не нужно имя.

Он вытаскивает тело из шкафа даже тогда, когда не намерен заниматься с ним сексом – просто по привычке. Ему несложно – оно длинное, долговязое, но не тяжелое, хоть и полностью расслабленное, как труп. Сначала опускает плотные шторы, потом кладет тело на постель, и только потом включает свет. Одно время он даже запирал дверь в спальню, точно боялся, что кто-то может войти.
Наверное, мужчину из подвала стоило отдать в больницу – Мэтт представлял себе, как это сделает: аккуратно, стараясь остаться незамеченным для соседей, вынесет его из дома, посадит на заднее сиденье своей машины, отвезет в госпиталь святого Томаса, и там объяснит, что нашел этого незнакомца на улице, возле своего дома, уже в таком состоянии и врачи заберут его, и будут тщетно пытаться вылечить: год, два, три. Мэтт представлял себе это до того, как в первый раз поимел его – после того, как это случилось, он понял, что не хочет расставаться с этим мужчиной.

Мэтт помнит только три вещи, касающиеся его отца: во-первых, они очень похожи внешне, во-вторых, его отец умел читать мысли других людей, точно так же, как Мэтт умеет включать и выключать все, что угодно. И еще третье: нельзя трогать «ту самую стену» в подвале, что бы ни случилось – никогда.
Еще Мэтт думает, что его мать сошла с ума именно из-за отца – потому, что тот постоянно читал ее мысли, или она думала, что он их постоянно читал, даже после того, как ушел.

На то, чтобы нарушить отцовский запрет, Мэтту понадобились годы – желание узнать, что таится за неровно оштукатуренной стеной, зрело с каждым годом, только подогреваемое строгим «не трогай»; любопытство сражалось с навязчиво-четким, точно вшитым в рассудок «нельзя», и, в конце концов, победило. Когда стена рухнула на пол, на Мэтта, ожидавшего увидеть там труп, но не живое тело, упал, точно шагнув навстречу, мужчина из подвала – его лицо и плечи были затканы паутиной, точно укрыты фатой, а одежда истлела. У его ног пищал выводок крысят, а на правой ноге сидела крыса, запустив зубы в окровавленную кожу.
Кто этот человек, откуда он взялся в подвале и что о нем знал его отец – иногда Мэтту кажется, что он готов искать ответы на эти вопросы, но потом думает: нет.

У мужчины из подвала встает, когда Мэтт его трахает или гладит его член. Как правило, он даже кончает.
Мэтт не помнит, сколько дней бесчувственное тело пролежало на кровати в гостевой спальне, прежде, чем он, из любопытства запустил в него пальцы, растягивая анус, а потом отымел – быстро, со слишком большим количеством смазки, так, как делал это с Тиффани.
Он не может позволить себе отношения с живыми людьми, секс с ними – он ведь может выключить их в любой момент, а включить, скорее всего, не удастся. Люди слишком хрупки.

У мужчины из подвала карие глаза – Мэтт заглядывал под веки – темные волосы и капризно изогнутые губы. Как у Элвиса Пресли.
Мэтт мог бы представлять, что занимается сексом с Элвисом – но это глупо, Элвис ведь мертв.

Мужчина из подвала дышит, но ни вода, ни пища ему не нужны, его тело не меняется со временем.
Все его раны мгновенно затягиваются. Иногда Мэтт засовывает в него руку – широкая ладонь с трудом протискивается в слишком тесную дырку, но разрывы заживают раньше, чем капли крови оказываются на простыне, но при слишком резких движениях появляются новые, заживающие так же быстро. Иногда, когда Мэтт чувствует себя уставшим, он приносит с кухни набор ножей, оставшийся еще от матери, а, может быть, и от отца.
Наверное, если бы он резал плоть живого человека так, как режет плоть мужчины из подвала, крови было бы значительно больше – но ее и так достаточно много, чтобы возникала необходимость застилать кровать полиэтиленовой пленкой. Конечно, она неприятно шуршит, но, зато, не нуждается в стирке. Стаскивая с мужчины из подвала куски кожи, надавливая на нож, скользящий по его груди, глядя на то, как острое лезвие проникает в плоть, Мэтт чувствует себя по-настоящему живым.

В дни, когда он чувствует себя беспокойным, Мэтт достает из ящика, лежащего под кроватью, щетки и гребни, которыми когда-то расчесывал свою собаку, и расчесывает волосы мужчины из подвала – все, начиная с длинных, но мягких и довольно-таки редких – на ногах, на заднице и на лобке, потом принимается за более жесткие на груди и руках, а брови и скальп оставляет напоследок. Пару раз он расчесывал даже ресницы.
Волосы не отрастают, они не стали длиннее ни на дюйм, как и ногти.

Иногда Мэтт оставляет мужчину из шкафа в своей кровати на всю ночь, и, тогда, ему снятся странные, путанные сны. Наутро он снова задается вопросами о своем отце и своей матери, о правде, лжи и тайнах, но все сомнения рассеиваются еще к обеду, и, вечером, разворачивая одеяло, он ни о чем не думает.
Иногда ему хочется включить этого человека, но он понимает, что этого не стоит делать – он спал тридцать лет, а, может быть, и больше, ему будет сложно и больно просыпаться. Не надо. Пусть спит.

Однажды Мэтт ловит себя на желании накормить своего партнера – но он избавляется от этого желания. Если его организм полностью функционирует, значит, будет грязь – придется убирать за ним, придется, наверное, ставить клизму, чтобы полностью очистить тело.
Мэтт ненавидит грязь. Когда-то у него была собака, большой лабрадор по кличке Бадди – Бадди грыз мебель, пачкал ковер, и, когда Мэтту надоело это все, он просто, таком от матери, выключил его. Два часа Бадди лежал неподвижно, и глубоко дышал, чуть приоткрыв рот. Под его головой растеклась лужица слюны. Потом Бадди умер, и дом снова стал чистым.

Однажды Мэтт приносит мужчину из подвала на кухню и ужинает с ним вместе – вернее, Мэтт ужинает, а мужчина из подвала сидит напротив, откинувшись на спинку стула.
Заворачивая все также неподвижное тело в одеяло, перед тем, как убрать в шкаф, он обещает себе, что больше так никогда не сделает – это глупо, это бессмысленно, и если не задернуть шторы достаточно плотно, кто-нибудь из соседей может увидеть. Впрочем, впереди еще много дней и лет – поэтому он не зарекается.

Педантичность порядка его доме выглядит почти маниакально – все расставлено по своим местам, все двери заперты на ключ, все тайны спрятаны. Если бы кто-то пришел к нему в гости, он, вероятно, решил бы, что здесь живет женщина.
Впрочем, все его соседи знают, что Мэтт Паркман живет один, и, отчасти, они правы.

Fin.