[tenfiction]

Автор: Сехмет
Название: Шесть видений Сэмуэля Салливана
Фэндом: Герои
Ключевые слова: расстройства психики, сострадание
Уровень сложности: 1
Дисклеймер: все принадлежит Крингу, я - просто бедный кролик
Рейтинг: mild R
Пейринг: Джозеф/Сэм, Сэм/Сайлар, Сэм/Ванесса
Жанр: ангст
Размер: 1494 слова
Предупреждения: AU условно, ООС, инцест, смерть персонажа, возможно немного дарка. Плохой стиль, отсутствие сюжета
Примечание: названия частей = названия стихотворений Герорга Гейма, знакомство с которыми, возможно, важно для понимания

1. Умирающий фавн

Когда это случается с Сэмом в первый раз, он думает, что все это реальность, все, до последнего вздоха. Потом не верит, потому, что это слишком похоже на какую-то книжку, которую он не дочитал, а потом снова верит.
Из леса выходит юноша, с черными волосами и черными глазами, и на груди у него растет черная шерсть. Черная шерсть на его животе, черная шерсть покрывает его ноги – широкие ляжки, колени и икры, совсем не похожие на человеческие. Ноги юноши заканчиваются не пальцами, а раздвоенными копытами, но Сэм замечает это не сразу. Он смотрит на стрелу, торчащую из шеи юноши, тот не смотрит на Сэма, падает в траву, у него кровь на губах, кровь вокруг раны, такая ярко-красная.
Стоп.
Сэму одиннадцать лет, он еще невинен, но уже вступил в тот возраст, когда внутри начинает бушевать безумие, взрослые страсти смешиваются с детским незнанием. Юноша лежит на земле, содрогаясь от боли, содрогаясь от смерти, Сэм протягивает руку к стреле, а юноша корчится снова и снова, и, тогда, Сэм рывком вытаскивает стрелу, выдергивает, бросает в траву, и кровь юноши взмывает вверх фонтаном, пачкает лицо, руки, одежду Сэма.
Тот закрывает глаза. Это смерть, первая смерть, которую он видит или не видит, но чувствует. Не фигура с косой, настоящая смерть, запах ярко-красной крови, проникающий внутрь.
Стоп.
Сэм останавливает себя этим словом, произнося его вслух, и открывает глаза. Юноша, красивый, умирающий, мертвый, исчез, точно его никогда и не было, и даже трава не примята. Не было. Никакой стрелы, никакой крови, мир, существовавший секунду назад, исчез без следа.

2. Демоны городов

Города надвигаются, идут вперед, огромными ногами давят людей, давят яркие вагончики и палатки Карнавала, и можно пытаться убежать, но это бесполезно. Сэм видит, как это происходит. Сэм думает, что знает, что происходит.
Города-чудовища оживают, чтобы растоптать его, Джозефа, всех, кого он любит и знает, города-чудовища, города чудовищ, чудовища, живущие в городах, все они рвутся убить тех, кто на них не похож. Люди-паразиты вылезают из дымно-каменных чудовищ, чтобы напасть на живущих на воле. Берегитесь, спасайтесь, не пытайтесь убежать, сопротивление бесполезно.
Стоп.
Сэм еще подростком привык к тому, что видит то, чего не существует, не может существовать, но не может понять, нравится ему это или нет. Его сердце останавливается, замирает, пропускает удар, когда он видит монстров, но бывает и другое – бывает любовь, девушки и юноши, красивые не по-настоящему, хотя и они всегда сменяются кошмаром. Сэм знает, что это – ненормально, безумно, настоящее безумие, но не думает, что ему нужен врач. Он ненормален, но не болен.
Города-демоны, громады, перечеркивающие собой горизонт, встают, идут вперед, и Сэм уже не знает, на самом деле это или нет. Не знает. Знает. И не знает опять. Он не замечает, как к нему подходит Джозеф и обнимает сзади, так, как не обнимал раньше, потом тянет за волосы, а потом – целует в шею, прихватывая зубами кожу, и Сэм подумал бы, что это кто-то еще, но узнает запах брата и его дыхание, а чудовища подходят все ближе.
Стоп.
Сэм встряхивает головой, и Джозефа больше рядом нет, и чудовищ тоже.

3. Вы, души мертвых, белые бабочки

Души мертвых ходят по земле среди живых, и земля прогибается под их шагами, точно хочет вырваться, но не может. Сэм хочет их не видеть, но не может. Это давит на него, как чувство собственной необычности, как то, что он не хочет быть таким, как все, и не знает, правильно это или нет.
Не важно, сколько ему лет, когда он любит и чего хочет, призраки и видения преследуют его, то легкие, как насекомые, то тяжелые, как каменные громады, надвигающиеся ближе, ближе и ближе. Их мертвые сердца стучат, как там-тамы. Берегись, посетители Карнавала, берегитесь, смертные. Духи здесь, духи хотят вас съесть. Их кровь падает вам под ноги, они испортят праздник.
Стоп.
Сэм открывает глаза и видит перед собой Ванессу в ярком платье, и больше – никого и ничего, он тянет к ней руки, она улыбается и тянет руки к нему в ответ, но ее кожа вдруг превращается в легионы бабочек, и вспархивает, смешиваясь с легким порывом ветра, а она этого не замечает, продолжая улыбаться и протягивать свою освежеванную руку Сэму.
Она говорит какие-то слова, которые он не может понять, и эти слова тоже все громче, похожие на какой-то стрекот.
Стоп.
Сэм трясет головой, и Ванесса исчезает, а бабочки становятся духами мертвых, сидящими на пыльной траве, улыбающимися своими разорванными ртами и перерезанными глотками. Потом мертвые уходят, и Сэм думает, что они больше не вернутся к нему, но они возвращаются.

4. Смерть Пьеро

За секунду, половину секунды, четверть, меньше, до своей смерти Джозеф становится кем-то другим: моложе, красивее, с бледным лицом Пьеро, и Сэм, уже пустив в его сторону камень, мчащийся, как пуля, как стрела, вдруг замирает. Его гнев разлагается и превращается в ничто.
Когда камень вбивается в горло этого персонажа комедии Дель-Арте, незнакомца, молодого Джозефа, Джозефа, Сэмом овладевает любовь. Жесткая, как песок, она засыпает его полностью, и он не видит в ней разницы между странным влечением и просто семейной любовью, понятной почти каждому, у кого есть брат. Сэму кажется, что, еще немного, и он сможет найти какие-то новые слова, которые должен сказать Джозефу.
Песка становится больше и больше, он врывается в нос, рот, глаза и уши, и это начинает причинять боль.
Стоп.
Джозеф умирает, его взгляд стекленеет так быстро, что Сэм успевает это заметить, успевает заметить и подумать, что эта галлюцинация удивительно реальна. Все как на самом деле. Это «как на самом деле» он хочет произнести вслух, но слова застревают у него в горле, становятся кляпом, потом – превращаются в горе, жидкое, как вода, смывающая песок.
На самом деле.

5. Длинные твои ресницы, глаз твоих темные воды

Сайлар возвращается сразу после того, как уходит, не проходит и часа – проскальзывает, неслышимый, в вагончик Сэма, сидящего на кровати, не ждущего ничего. Сэму кажется, что он сразу понимает: это галлюцинация, секунду спустя ему кажется, что это – реальность, и он знал это с самого начала. Ему кажется.
Сайлар снимает с себя одежду, легко, быстро, как Лидия, и садится Сэму на колени. Тяжелый и жилистый, он подается назад, чтобы расстегнуть штаны, высвободить член Сэма, начать движение. Все так, как Сэм и хотел, наверное, хотел, с первого же момента, когда увидел Сайлара.
Стоп.
Сэм хочет произнести это слово и не может, не может остановиться, нельзя останавливаться. Желание накрывает с головой, не как волна, а как колючее шерстяное одеяло, сквозь которое невозможно дышать. Сэм пытается завалить Сайлара на постель, на бок, и тот сначала не понимает, а потом понимает, валится на простынь, смотрит в глаза ничего не выражающим взглядом.
У него короткие ногти, но на шее Сэма, в которую он впивается, все равно остаются царапины, неглубокие, наливающиеся красным, не кровоточащие. Сэм дергается туда-сюда. Ему кажется, что места вокруг слишком мало. Вагончик становится тесным, как гроб, Сэму мерещится запах погребальных венков, печальный перезвон церковных колоколов, звучащий знакомо, хотя он никогда не был в церкви.
Тело Сайлара под ним – то кажется бесплотным, то снова становится настоящим, слишком настоящим, мясо, кости, кожа, ток крови в сосудах, запах бессмертия и запах тления. Сэм впивается пальцами в его плечи, чуть откидывается назад, ломает ритм движений, и, вдруг понимает, что все это – видение. Где-то в настоящей жизни он возится по простыни, один, во власти призрака.
Он чувствует и не чувствует одновременно. Движения в реальном мире отслаиваются от движений в видении, Сэму кажется, что он не может дышать.
Стоп.
Все заканчивается, все исчезает. Сэм сжимает в кулаках простынь, его тело продолжает движения, член возится по ткани, но чудовищная яркость красок поблекла, во рту остался пресный привкус слова «ничто».

6. Где шумели, кружась, карусели

Представление окончено, завтра цирк уезжает, до свидания, до свидания, прощайте навсегда, цирк больше не вернется.
Стоп.
Сэм умирает, Сэма казнят – программа геноцида, идея Нэйтана Петрелли, он был прав, неправ, он был, но уже умер, давно, а Сэм еще только начал. На полу газовой камеры, готовый разорвать себе глотку. Убиваемый без всякого сострадания. Во всем мире нет никого, кто хотел бы его спасти, во всем мире нет никого. Цирк уехал. Он далеко. Прощайте, дамы и господа, живые и мертвые. Мертвые. Из-за смерти мысли становятся обрывочными и слишком короткими.
Стоп.
Стены рушатся, идут трещинами и падают кусками на землю, и Сэм видит в взметнувшейся пыли очертания фигуры, которую узнает, не узнает, может быть, это Джозеф, или Сайлар, или юноша-фавн, умирающий от раны в шее, или кто-то еще.
Этот кто-то берет Сэма за руку, помогая встать, и ведет, тянет за собой, сквозь вдруг наступившую во всем мире пульсирующую темноту и тишину, долго, очень долго, к каруселям, крутящимся где-то впереди, к шуму и музыке Карнавала, вперед, в никуда, еще более темное, еще более непонятное. Они останавливаются в темноте, и Сэм чувствует губами сухой и бесстрастный поцелуй, а потом его тело выламывает в судороге, выгибает, выворачивает. Звон, музыка и гул, тянущиеся от каруселей приближаются, становятся такими громкими, что у Сэма закладывает уши, и его снова выворачивает судорога. Он думает о яде и вспоминает о газе.
Стоп.
Сэма отравили, он умирает. Яд. Он мог бы додумать эту мысль до конца, но цирк уже уехал, бросил его здесь. Никаких больше каруселей. Он придумал все карусели. В один бесконечно долгий миг. Представление окончено. Как другие придумывают белый свет или голос Бога. Все билеты скомканы и валяются на земле. Прощайте.
Стоп.

Fin.