[tenfiction]

Автор: PaperPlane
Название: С Днем рождения
Фандом: Glee
Ключевые слова: судьба, капли, навсегда
Уровень сложности: 2
Дисклеймер: персонажи принадлежат господину Мерфи, я лишь одолжила их на время
Рейтинг: PG
Пейринг: Quinn / Will
Жанр: ангст, гет
Размер: мини, ~ 1731 слово
Примечание: написано специально «по заказу»  TekillaBloom. Надеюсь, простишь мне, что, может, получилось не совсем то, что ты ждала и т.д. – ты же помнишь, пейринги – не «моё», тем более, этот, так что..)
Прим.2: время действия - лето 2010.

Лето еще никогда не было таким безмолвным и пустым. Для Куинн. Тянущиеся один за другим дни смешались в одну серую июне-июльскую массу, словно кто-то опрокинул все краски, что еще оставались в ее жизни: цвета перемешались, но получилась не радуга, а что-то бесцветное и дисгармоничное.

Ты не знаешь и, впрочем, даже не задумываешься, какое сегодня число, только помнишь, что до сентября еще долго. Но сегодняшний день все же отличался от других в этой луже засохшей акварели.

Сейчас, сидя в гостиной, Куинн пыталась прорваться сквозь пелену своих мыслей, как сквозь сизый, дымчатый туман. Помнила ли она, что сегодня ее день рождения? Или это мама своим приходом утром в ее спальню, то, как нарочито заботливо она улыбалась и торопила дочь встать с постели, заставили задуматься, что сегодня за дата?

Раньше этот день был совсем другим… «Раньше» - это слово теперь все чаще всплывало во внутренних диалогах Куинн со своим прошлым то тут, то там. Раньше – обеды с родственниками, изысканные блюда, красноречивые тосты. Раньше – шумная толпа из учеников твоей школы, называющих себя волшебными словом «друзья», еда попроще, поздравления покороче. А еще было весело. Теперь… Теперь только и остались эти безвкусные «тогда» и «сейчас».

Как оказалось, мама забыла что-то купить для «праздничного» обеда на двоих и убежала в магазин. Какой рассеянной она стала, Куинн заметила уже давно – не только у нее выбили почву из-под ног события последних месяцев.

Ждать оказывается невыносимо. А еще в этом пустом доме так душно и пусто, неуютно, словно ты здесь незваная гостья и не знаешь, какой предлог найти, лишь бы не оставаться.

И она не осталась. Мама поймет, ей самой, наверняка, – Куинн это чувствовала и как никто понимала – хотелось побыть одной, просто смотреть телевизор или неторопливо стирать пыль с полок, заполненных сувенирами из прошлой жизни. Просто не думать ни о чем, не вспоминать и не смотреть в глаза ребенку, который уже и не ребенок вовсе, а чужой, возможно, взрослее тебя человек, перемена в котором произошла вовсе не за одно мгновение, но ты все равно всё пропустила.

На улице не по-летнему прохладно, по небу гуляют серо-сизые тучи, предвестницы дождя, но Куинн даже не взглянет ни вверх, ни по сторонам, не вернется домой за курткой или зонтом и тем более не передумает совершить этот «побег» с собственного «праздника». И даже когда, спустя пару кварталов от дома, по ее щеке скатится одна дождевая капля, а потом вторая и третья, она не обратит внимания; ощущение воды на коже в том месте, куда опустились дождинки, такое привычное и нормальное, что Куинн даже не подумает поднести ладонь к лицу и смахнуть капли прочь. Она продолжает идти по какому-то одной ей известному маршруту, смотря вперед, но не видя дороги.

И только когда разразился настоящий ливень, а улица опустела настолько, что даже случайные прохожие куда-то пропали и перестали в спешке пробегать мимо, задевая странную девушку плечом или сумкой, сырыми от дождя, Куинн остановилась, словно ее сзади что-то одернуло и приказало застыть на месте.

Ближайшим укрытием был навес небольшого дома, самого обычного вид, ничем не выделявшегося среди всех прочих, что заполонили улицу. Но Куинн почему-то направилась именно к нему, совершенно при этом не задумываясь, – это потом она поймет, что есть в этом здании что-то знакомое ей, и вспомнит, что уже бывала здесь раньше.

Капли, нет, уже целые струи воды вовсю стекали вниз по крышам, и Куинн едва удалось проскочить мимо образовавшейся у крыльца дождевой завесы. И вот тогда, оказавшись в недосягаемости для дождя, и не думавшего прекращаться, она вспомнила, чей это дом. Вспомнила, что уже приходила сюда, иногда тайком, ведомая чужой женщиной и запутавшаяся, а иногда абсолютно в открытую, по приглашению, вместе с хором, как это было перед региональными. Сейчас же она попала сюда совершенно случайно, даже не задумываясь, куда идет и зачем, просто положившись на что-то свыше.

В окнах свет не горел, а за входной дверью не было слышно ни звука. И все же… Куинн постучала, инстинктивно приготовившись скрыться за ближайшим углом, но… Ничего. И никого.

Куинн тихо улыбнулась, обнаружив ключ под ковриком – все-таки некоторые люди до абсурдного доверчивы и наивны. С другой стороны, как бы Куинн сама хотела вот так запросто класть запасной ключ под коврик и уходить из дома с уверенностью, что все будет хорошо. Но, кажется, она просто разучилась этим глупым мелочам, из которых и складывается жизнь. Разучилась делать что-то, отчего бы чувствовала себя живой.

И, словно споря сама с собой, Куинн взяла ключ и вставила его в замочную скважину. Это было как раз то, что нужно – да, она не совсем проникает в чужое жилище (владелец-то ей хорошо знаком, а помещение она уже видела и не раз), но все же это незаконно и, конечно, неправильно. А с недавних пор Куинн боялась делать что-либо неправильно, боялась совершить малейшую ошибку, и сейчас почему-то придумала себе, что такое вот «преступление» поможет ей перебороть себя, изменить рутинный ход ее посеревшей раньше времени жизни.

Она переступила порог дома, но ничего особенного не почувствовала. Нет, ей было страшно, что ее могут застукать и тому подобное; но совсем никаких признаков того, что Куинн только что изменилась. Но раз зашла – надо осмотреться, верно? К тому же, на улице дождь – как «удачно».

В доме царил легкий беспорядок, но Куинн не удивилась. Шнур от телевизора забыли вытащить из розетки, в проигрывателе – диск неизвестного происхождения, на полках – тонкий слой пыли, такой ровный и нетронутый, словно только-только выпавший первый снег. Куинн ради шутки, или все еще пытаясь что-то изменить, включает проигрыватель, и с безымянного диска раздаются неторопливые ноты и мягкий французский песни Joe Dassin «Happy birthday». Куинн вздрагивает, но ей лучше думать, что это просто совпадение.

На стационарном телефоне не перестает мигать красный огонек, и она не может этого не заметить. Всего одно нажатие кнопки, просто потому что надоело, потому что «всем назло», - и Куинн уже слушает чужое сообщение, оставленное на автоответчик. А ведь кто бы мог подумать?

Сообщений оказалось не одно, а несколько больше. Правда, в основном они были от родителей владельца дома и от каких-то случайных знакомых. Но удивило Куинн не это. У хозяина дома тоже, как оказалось, сегодня был не совсем обычный день. На самом деле, точно такой же, как у нее, у Куинн, сбежавшей от своего не-такого-как-все-дня не куда-нибудь, в дождь, а затем в его дом.

Едва последнее сообщение отзвучало, как за дверью послышался шорох. Куинн оказалась загнана в угол, как какая-нибудь домашняя мышь, по глупости попавшая в ловушку, и ей ничего не оставалось, как спрятаться за диван. Он стоял прямо посреди комнаты, словно кто-то оставил его здесь, так и не донеся до нужного места и бросив на половине пути.

Опрометчиво, безответственно и так не похоже на любящую во всем точность, продуманность и элегантность Куинн, но в череде событий последних пяти-десяти минут это уже не было чем-то экстраординарным.

Звуки открывающейся двери, тихие шаги по комнате, такие размеренные и, впрочем, Куинн подумала, что ей лишь показалось, какие-то безнадежные; усталое шарканье о ковер. Шаги тихие, очень тихие.

Куинн затаилась, но все равно слышит свое дыхание, тоже тихое и безнадежное, но прерывистое. Оно ее выдало, или хозяева своих жилищ всегда чувствуют, когда что-то не так с их личным пространством? Как бы там ни было, хозяин дома как назло приближался не куда-нибудь, а к окну прямо за диваном. Что с ней не так? – как-то поневоле всплывает в голове вопрос, который Куинн задает себе весь последний год.

Она могла бы еще пару секунд, скрючившись, прятаться за спинкой дивана, но нет, Куинн встает во весь рост за мгновение до того, как неизбежное все равно случится, – по-другому она просто не может. С минуту она и владелец дома смотрят друг на друга; обычно в таких случаях кажется, что «минута тянется вечно», но нет, для них она пролетает в одно мгновение.

И когда молчание наконец оказывается разбито, каждому из «собеседников поневоле» кажется, что вот сейчас именно он скажет что-то, что все исправит.

– С днем рождения, – выпалили оба одновременно, как по команде, и тут же замолчали, испугавшись. Куинн надеялась хоть как-то сгладить ситуацию и отвлечь Шустера от расспросов о том, какого черта она пробралась к нему домой. Уилл не знал, что делать с ученицей, которая почему-то проникла в его дом и спряталась за его диваном, и тоже надеялся смягчить ситуацию, чувствуя свою причастность к только что свершившемуся преступлению, как, впрочем, чувствовал всегда.

Спустя десять минут оба уже сидят на кухне за чашкой чая. Никто так и не притронется к своему бокалу, и оба это прекрасно знают, но все равно эти белые с голубым кружки стоят на столе, слишком уютные для слегка заброшенных на вид комнат. Чай все остывает и остывает, и Куинн едва успевает заметить, как медленно исчезает в воздухе белая дымка пара.

Уилл так и не решается спросить, что Куинн делает в его доме. Ей это кажется таким же смешным и нелепым, как ключ под ковриком, забытый в проигрывателе диск, «С днем рождения» и чай в этих чашках, белых с голубым.

– Как думаешь, это навсегда? – вдруг спрашивает Уилл, нарушая тишину, к которой оба так привыкли и которая обоим уже порядком опротивела. Куинн не уточняет, что именно «это» и почему навсегда: неизвестно как, но она в ту же минуту поняла, что Уильям имеет ввиду. Никто бы не понял, да и сам Уилл сказал что-то, что совершенно не планировал, толком не задумываясь и не подбирая слов. Просто у обоих пустые дома и также пусто внутри. Кто-то оставил их, кого-то оставили они сами.

С недавних пор Куинн постоянно боялась сделать что-нибудь не так, совершить малейшую ошибку. Она расставила все книги в доме по алфавиту, тарелки на кухне – по цветовой гамме от темных тонов к более светлым, пастельным, избавилась от ненужного мусора, накопившегося в закромах ее письменного стола. Но легче от всего этого ей не стало. Наоборот, она чувствовала, как что-то неуловимое все больше и больше, с каждой на место поставленной книжкой или тарелкой, ускользает от нее, убегает все дальше без оглядки. Но, по какому-то наитию проникнув в чужой, хотя это как сказать, дом, как какая-нибудь малолетняя преступница, Куинн с содроганием ощутила: это что-то совсем рядом, она догнала, нашла его и готова вернуть себе обратно.

Ее рука сама тянется к ладони Уилла, их пальцы встречаются где-то на середине наспех прибранного стола, и тут происходит сразу многое: раздается звонок мобильного, неизвестный электрический разряд пробегает по кончикам их пальцев, ладони в то же мгновение разъединяются и буквально разлетаются прочь, как от ядерного взрыва разлетаются прочь осколки того немного, что осталось, если осталось хоть что-то. Но Куинн знает: да, осталось.

Мама звонит ей: только что вернулась из магазина. Куинн жалеет, что взяла телефон с собой, что снова приходится убегать от кого-то куда-то.

Только лето уже не кажется таким пустым и серым: выходя на улицу, Куинн без сожаления вдыхает заряженный дождем воздух, впервые за все последнее время чувствуя… Просто чувствуя.