[tenfiction]

Автор:  Christmas Deer
Название: Твой призрак
Фандом: Glee
Ключевые слова: заклинание, не все ли равно, если бы, сладко
Уровень сложности: 3
Дисклеймер: ни на что не претендую, просто мечтаю
Рейтинг: G
Персонажи: Kurt Hummel, Noah Puckerman
Жанр: пре-слэш
Размер: 1433
Саммари: ассоциации на песню Greg laswell - Your ghost

"Не ценили" - слабо сказано. "Не уважали" - ближе к истине. Курт не раз думал о том, что запихивание в мусорный бак являлось довольно емкой метафорой, пускай даже парни, которые делали это, не знали значения слова "метафора". А ведь в нем было столько потенциала! Неиспользованные возможности буквально жгли его изнутри. Курт знал совершенно точно: сил и энергии в нем хватит для того, чтобы потрясти мир, шокировать его, очаровать и перевернуть вверх ногами напоследок. Просто время еще не настало. Это и было его заклинанием. "Время еще не настало", - твердил он, счищая йогурт с жакета в школьном туалете. "Когда-нибудь все изменится" - бормотал под нос, вымывая из волос содержимое шариков, которыми его закидали футболисты на школьной стоянке. Иногда ему казалось, что половину своего свободного времени он тратит на чистку. Банановая кожура. Кисель. Мороженное. Моча и что-то похуже (хотя, казалось бы, что может быть хуже мочи?).
Все в порядке. Это можно вытерпеть, если знаешь, что спустя пару лет начнется новая жизнь.
Времени потребовалось чуть больше, но оно того стоило. Новая жизнь началась. Во многом она была точно такой, какой он ее представлял. Курт выступал на Бродвее, и, по мнению большинства критиков, делал это более чем успешно. Он не только привык давать автографы, но и научился незаметно покидать театр через задний ход после тяжелого дня. Счет за аренду его нью-йоркской квартиры был огромен, но еще дороже обошлась эксклюзивная дизайнерская мебель. Курт выбирал ее сам с особой тщательностью. Он обустраивал квартиру несколько недель. На то, чтобы возненавидеть ее потребовалось два дня - суббота и воскресение.
Курт ненавидел возвращаться домой. Такси увозило его от шума и суеты театра, выплевывало у дверей головокружительно высокого дома, он преодолевал фойе, поднимался на лифте, вставлял ключ в замочную скважину и улыбка на его лице гасла.
Переступая порог, Курт оказывался в гостиной своей мечты. Спустя месяц от вида из окна все еще захватывало дух. Он включал свет, телевизор и задергивал шторы. Кресла в этой комнате поражали воображение: они напоминали гигантские застывшие капли. Молочного цвета ковер, в котором ноги утопали по лодыжку, повторял форму кресел, а точнее ее отсутствие, но Курту странная фигура вполне определенно напоминала член. Выше упомянутый телевизор заслуживал звание домашнего кинотеатра. Его размеры позволяли рассмотреть волосы в носу вещавшего с экрана диктора.
Курт проходил на кухню и наливал себе колы из холодильника, который невозможно было найти без помощи хозяина. Роль стола здесь играла черная с белым барная стойка. В начищенной до блеска столешнице отражались встроенные в потолок лампочки, похожие на звезды. Курт предпочитал есть в кафе.
Рано или поздно он оказывался в спальне. Освещение здесь вызывало ассоциации с подводным миром. Курт садился на гигантскую кровать в форме полукруга и вспоминал.
В прежней, старой жизни, было еще что-то, что не давало ему покоя. Чаще это чувство приходило по вечерам. Нет, оно всегда было с ним, напоминало о себе, как заноза под ногтем или ушибленный палец. Вечером Курт позволял ему накрыть себя с головой. Каждую минуту, каждую секунду своей жизни, не смотря на непонимание и издевательства, он отчаянно, безумно хотел любить. В нем было столько нежности, что казалось, когда-нибудь он просто взорвется. Курт отдал бы ее всю одному единственному человеку, если бы только он нашелся. Человек не спешил объявляться.
Курт не знал, как вышло, что он был так беспросветно одинок. Многие хотели общаться с ним. Он водил знакомство с удивительными, талантливыми людьми. Болтал о погоде с теми, кого раньше с трепетом наблюдал по телевизору. Его любили, ему были рады, да и что скрывать, в этой кровати, кроме него, бывали еще люди, но стоило ему подумать, что на этот раз все серьезно, наступал очередной вечер, полный одиночества и отчаяния. Так что Курт говорил себе, что он сосредоточен на работе. Слишком занят, чтобы отвлекаться на отношения. По вечерам он сидел на кровати и слушал, как капает вода в ванной комнате. Раковина и ванная, отлитые из цветного полупрозрачного пластика, стоили как хороший автомобиль. Не все ли равно, сколько денег ты отдашь за раковину, если кран все равно капает?
В конце концов, он выключал свет, обнимал подушку покрепче и шептал свое заклинание в темноту: время еще не настало. Нужно подождать.

***

Пак покинул город весной. Ушел из дома и из города, когда под ногами хлюпал подтаявший снег, а проезжающие по трассе фуры разбрызгивали из-под колес грязную воду. Он много раз вспоминал этот день - иногда с отчаянием и злобой, реже с гордостью. Обида на маму была только предлогом. Он знал, что рано или поздно сделает это.
Оглядываясь назад, Пак понимал, что был полон самомнения, иллюзий и прочего дерьма, но именно это и помогло ему выжить в большом городе. С бас-гитаристом он познакомился, когда парень пытался разбить ему нос. Или разбить пивную кружку об его нос, что, в общем-то, равноценно. Зак отлично играл и феерически матерился. Ударник Джонатан, напротив, в основном молчал. Клавишница Нора нашла их сама. Пак до последнего не хотел брать девчонку в группу - потом закончились деньги и он переехал к ней жить. Ориентация Норы прояснилась тем же вечером, когда она сладко прошептала ему на ухо об особо изощренном способе кастрации и выпихнула из кровати.
Время то тянулось как жвачка, то пускалось вскачь. После отказа первой звукозаписывающей компании Пак начинает курить. После четвертого отказа он жалеет, что не связал свою жизнь с футболом. Когда они заключают договор, Пак, вспоминая пережитое, понимает, что Нью Йорк разобрал его по кирпичикам и построил заново. После того, как их песня оказывается на вершине хит-парада, хоровой кружок снится ему в первый раз.
Он не скучал по прежней жизни. Пак-из-Лимы сказал бы, что это чувство не для него. Нынешний Пак понимал, что, начни он в свое время сольную карьеру, в лучшем случае сейчас протирал бы барные стойки в одном из бедных районов. Долгое время общение с бывшими друзьями ограничивалось игрой в догонялки: все они так или иначе добились успеха и Пак собирал слухи. Слышал от знакомых, которые соглашались приютить его на ночь. Читал на афишах, когда гулял по улицам, голодный и без денег в кармане. Смотрел их по телевизору в тесной кухонке Норы, ожидая звонка от продюсера. Он был горд, что наконец-то нагнал их. Чуть позже они пересеклись с Мерседес в живую, на интервью. От нее он узнал, что Хаммел связал свою жизнь с Бродвеем, как и хотел. Это объясняло, почему про его карьеру Пак доселе не знал ничего.
Той же ночью во сне он увидел Курта. Стоило Паку задремать, парень будто выплыл на него из полумрака. Такой же, как в школьные времена, разве что чуть похудевший, и как будто выше, Хаммел пел со сцены, а Пак сидел в зале. Проснувшись, он попытался поймать ускользающий мотив, но вспомнил только то, что в песне присутствовала верхняя фа и много-много тоски.
Что ж, в репертуаре любой группы должна быть композиция, подходящая для медляков на школьных дискотеках - рассудив так, Пак взялся за гитару. Отбирать песню у Курта было неловко, так что от верхней фа пришлось отказаться. То, что получилось в итоге, для школьных танцев совсем не подходило. Под нее можно было пить остывший кофе, резать телефонный провод, мокнуть в холодной ванной битый час или умирать, но покачиваться, в обнимку с девушкой? Нет уж.
Следующая ночь выдалась еще более странной. Он просыпается на сбившихся, влажных от пота простынях. На работе от Пака нет никакого толку. Они записывают клип, но он путает все движения - а их, к слову, так не много. Натыкается на углы и пропускает вопросы мимо ушей. Щека все еще горит от прикосновения пальцев, которое ему попросту приснилось. Он весь горит. В перерыве Пак играет Норе новую песню. После продолжительного молчания, Нора говорит, что, возможно, ошибалась в нем. Он часто её недопонимает, но на этот раз, кажется, понял.
Пак дремлет. Ему снится хоровой кружок, гримерка и закулисная суета. Народу много, но куда бы он ни пошел - натыкается на серьезные голубые глаза и поджатые губы. Его будит Зак. Он посыпается и спрашивает, что сейчас ставят на Бродвее. Джонатан, который обычно молчит, советует Паку пойти домой. На улице ему мерещится Курт, выходящий из такси, Пак оскальзывается на подмерзшем тротуаре и думает, что окончательно заболел.
Дома он чудом отыскивает жаропонижающее и падает на кровать. Он не знает, что происходит, но привык доверять своим снам. Невесть зачем он отыскивает в записной книжке телефона домашний номер Хаммелов-Хадсонов. Большой дом, в который переехал Финн, после того, как Кэрол вышла за отца Курта. Пак знает, что в это время дня трубку никто не снимет, и жмет на вызов. Ему кажется, что он слышит, как далеко-далеко, в соседнем штате, маленьком городке Лима, в пустой гостиной пиликает телефон. Пак слушает гудки, пока не включается автоответчик.
Если бы он мог увидеться с Хаммелом, то, наверное, нашел бы, что сказать. Пак еще не знал, что именно, но если бы они могли...
Он засыпает совершенно разбитый, а на утро делает еще один звонок. Сообщает маме, что приедет на Хануку и останется до Рождества.