Автор: Marie Paganel
Бета: Anna_Dreamer
Фандом: «Таинственный остров» (Жюль Верн)
Ключевые слова: уверенность, навсегда, сухость
Уровень сложности: 2
Дисклеймер: Декларация Независимости США и Конституция США принадлежат США, а герои – Жюлю Верну.
Рейтинг: G
Герои: Сайрес Смит и Гедеон Спилет
Жанр: диалог
Размер: ~1500 слов
Описание: Это была идея Гедеона Спилета.
Примечание: Автор не пытается превознести американское политическое устройство над всеми прочими. Он лишь хочет ответить утверждению о том, что колония острова Линкольна процветала потому только, что существовала «вне системы разбоя и варварства», коей упомянутый в эпиграфе автор назвал Соединённые Штаты Америки. Фанфик - попытка ответить ему устами самого Сайреса Смита (при этом автор имеет наглость утверждать, что отвечая не отступает от характера героя, выписанного Верном).
Предупреждения: не читайте то произведение, откуда взят эпиграф!
читать
Скажите мне, – в каком государстве, при каких обстоятельствах вы сполна станете инженером?
Леонид Борисов, "Жюль Верн"
Леонид Борисов, "Жюль Верн"
– А ведь мы с вами, дорогой Сайрес, сейчас находимся вне области действия американских законов.
Спилет произнёс это с удивлением в голосе. Тон его был таков, словно он продолжал уже начатый диалог. Сайрес поднял взгляд от смеси азотной и серной кислот и посмотрел на друга.
– С чего вы взяли, Спилет?
– Послушайте…
Спилет вскочил и стал ходить по кабинету, порой взмахивая руками.
– Вот что, Сайрес, подумайте: над нами нет никого, кроме Бога, мы не обязаны давать отчёт о себе кому бы то ни было на материке. В то же время мы исключены из системы налогов, пошлин, из системы голосования – ведь мы не можем проголосовать на следующих выборах, ни в наших штатах, ни в любых других. Герберт свободен от воинской обязанности. Если даже один из нас совершит преступление, то наказание ему мы можем назначить по своему собственному усмотрению, а не по воле закона.
Тут он так сильно взмахнул рукой, что чуть было не толкнул стол. Сайрес молча отложил щипцы и отставил плошку с кислотами дальше от края стола.
– Вы согласны со мной, Сайрес? – Спилет вдруг застыл и, повернувшись на каблуках, посмотрел прямо в лицо Смиту.
– Не согласен, – сухо ответил тот. – И мне жаль, что вы заговорили об этом. Я считаю себя гражданином Соединённых Штатов и не намерен отрекаться от этой привилегии.
Спилет улыбнулся, как будто возражение инженера ему понравилось больше, чем понравилось бы согласие.
– Но, Сайрес, – продолжал журналист, – разве все законы Штатов вам по душе? Нет ни одного, который вы бы хотели изменить?
– Я не назывался бы аболиционистом, если бы не хотел. Но это не значит, что я ставлю себя вне системы, – Смит усмехнулся. – Если я отпустил бороду, это не значит, что я стремлюсь быть похожим на Джона Брауна.
– Вы на него не похожи даже с бородой, упрямый инженер! Я говорю вовсе о другом!..
– О чём же? Об анархии?
– Если угодно, об анархии! – вспылил Спилет.
Сайрес Смит неодобряюще хмыкнул в усы.
– Не спешите, дорогой друг! Анархия есть отсутствие власти – что ж, разве не вы повторяли мне недавно, что не хотели бы считаться лидером колонии? Разве, таким образом, мы не живём без власти? И, наконец, разве это плохо, ответьте, Сайрес!
– Отсутствие внутренней, точнее, локальной власти – возможно, но не анархия. Мы готовы подчиниться власти Президента, как только представится такая возможность. Наконец, воля Бога и власть Его…
– Нет, вы вновь путаете разные понятия! Не хмурьтесь, Сайрес, лучше выслушайте моё предложение.
– Предложение? – не успев нахмуриться, брови инженера поднялись (как обычно, одна выше другой).
– Именно! – Спилет, довольный произведённым эффектом, прошёлся по кабинету, говоря дальше, словно выступая на митинге: – Если мы, признавая установленную в Штатах нашими отцами власть, не можем ей подчиниться, то не должны ли мы, пользуясь правом свободных людей, данным от рождения, создать новые гарантии обеспечения своей будущей безопасности и учредить нужную и полезную нам власть сами?
Смит снова нахмурился:
– Прежде вы спрашивали, хорош ли анархизм, а теперь, похоже, намерены призывать к сепаратизму.
– Вовсе нет, – журналист снова заговорил своим обычным тоном. – Мы не отделимся от Штатов, мы уже отделены от них – вопреки нашей воле. Но в наших силах вернуть утраченное.
– Каким же образом?
– Самым обычным. Написать свою Декларацию Независимости.
Сайрес Смит встал, почти вскочил.
– Надеюсь, это шутка, Спилет, – из голоса инженера внезапно пропала вся присущая ему мягкость. В этой фразе послышался глухой отзвук стали, как будто сабля случайно звякнула о стремя.
– О, успокойтесь, дорогой Сайрес! – Спилет бросился к другу и положил руки ему на плечи, как бы стараясь утишить. Возможно, он и сам испугался – если только Гедеон Спилет мог чего-то испугаться – того, как Смит отреагировал на слова о независимости.
– Успокойтесь, дорогой Сайрес! – повторил он. – Не независимость мы будем провозглашать, а право на существование в государстве, право выбирать своё правительство, провозглашать Конституцию. Мы, провозгласив Декларацию… Декларацию Смита, если угодно.
Сайрес вздрогнул.
– Декларацию Спилета, скорее.
– Как пожелаете, – улыбнулся Спилет. – Итак, провозгласив Декларацию Спилета, мы вернём себя из анархии, которую так естественно создали, сами того не заметив, вернём к демократии, к законам, к цивилизации, наконец!
Во время последней фразы журналиста лицо Сайреса светлело, разошлись сдвинутые брови – и, когда Спилет поставил точку в своей речи, Смит рассмеялся:
– Ох, Спилет!.. – и, отсмеявшись, взял друга за руки, говоря: – Вернём себя к цивилизации, провозгласив Конституцию!.. Я знал, что вы фантазёр, но чтобы настолько…
Спилет, смеясь вместе с ним, ответил:
– А я всерьёз, Сайрес! Да, это звучит смешно и странно…
– И глупо, – вставил инженер.
– Отнюдь! Представьте: мы пишем законы, учреждаем всеобщее избирательное право, выбираем вас своим лидером… Как бы вы хотели назвать свою должность? Губернатор, президент, староста, голова?..
Смит фыркнул.
– Ну, неважно, – продолжал Спилет. – Мы вас выбираем – и всё остаётся по-прежнему, разве что теперь мы будем не какой-то странной не то колонией, не то штатом, а достойным маленьким государством, которое ждёт случая, чтобы в качестве нового штата присоединиться к Союзу! Что вы на это скажете?
– Всеобщее избирательное право?.. А как быть с избирательным правом для женщин? Давать им право голоса или нет?
Спилет расхохотался:
– Давать непременно! Мне даже жаль, что ни одна из них не сможет им воспользоваться. А юношам голосовать можно…
– С шестнадцати лет.
– Совершенно верно! – Спилет со смехом пожал обе руки Сайреса, а тот весело ответил на пожатие.
– И свод законов, которые касаться будут только нас?
– Почему бы и нет!
– Например, можно будет вынести на обсуждение поправку к закону о рыбной ловле, который мы установим в Конституции? Или об охоте?
– Да, дать право охотникам отходить дальше от Гранитного Дворца в поисках дичи!
– И не думайте, я не подпишу такой проект.
– Но вы согласитесь под давлением Сената, куда войдём мы с Гербертом!
– Не слишком ли Герберт юн для сенатора?
– Хорошо, мы с Пенкрофом!
– Вы не будете сенатором, вы будете вице-президентом!
Сайрес смеялся. Спилет замер на мгновенье и счастливо улыбнулся:
– Значит, вы согласны?
– Довольно шуток, Спилет!
– Вы правы, довольно шуток! – Спилет не переставал улыбаться. – Что, если подумать об этом всерьёз?
– Всерьёз? – Смит весело усмехнулся, сел обратно на табурет и, взяв щипцами новую порцию бузины, опустил её в смесь кислот.
– Всерьёз, – подтвердил Спилет, нетерпеливо прерывая таким образом затянувшееся молчание.
Сайрес вздохнул и проговорил:
– Всерьёз, мой дорогой Спилет, об этом говорить не стоит, и вот почему…
Спилет приготовился внимательно слушать и даже сел за стол напротив Смита. А тот, напротив, встал – и продолжал уже стоя, не двигаясь с места:
– Неверно говорить, что мы живём в анархии, естественной или нет, неверно думать, что мы можем не отдавать отчёта о себе и своих действиях кому бы то ни было. Неверно считать нас не ограниченными законами лишь потому, что здесь нет суда или полиции. Это было бы всё равно, что считать себя атеистами на том основании, что поблизости нет церкви.
Я вижу, вы готовы возразить, попросить меня не смешивать понятия. Вы отличный спорщик, Спилет, но с этим спором я хочу покончить раз и навсегда. Я не буду возражать вам, опровергая ваши аргументы, я приведу свои.
Вы же помните Евангелие: «…где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них». Союз Штатов не свят, но то же я скажу о нём: где собрались хоть два честных американца, там Америка, там демократия и уважение к правам другого – правам, обеспеченным нам всем Конституцией США.
Никаким образом мы не можем быть исключены из системы, нами самими принятой и почитаемой за верную, кроме как отвергнув её. Вы, говоря, что мы находимся все области действия законов, сами исключаете себя из этой области. Да и сама «область» эта вовсе не географически очерчена, она распространяется на людей, которые её признают, а не на местности, удалённые или нет.
Что же касается меня… – Сайрес поглядел в окно, на восток. – Я навсегда принадлежу тому, что называется Родиной, помыслами и душой я с ней, и дом мой там, где уже невозможно помыслить о другом государстве, кроме Союза Штатов. Я связан военной присягой. И на войне я защищал не только идеи о лучшем государстве, о новых и лучших законах, но и свою страну, её единство и её систему – систему, в которую я верю, в которой уверен, которой принадлежу всю сознательную жизнь и от коротой не могу, да и не хочу отказываться. Из системы, за которую я готов был пожертвовать жизнью, я не намерен и теперь себя исключать, ни для того, чтобы быть лжесвободным, ни для того, чтобы стать президентом. Работая лишь для себя, я отойду от той самой цивилизации, куда вы стремитесь нас вернуть, более того, отказавшись от службе Отечеству я предам и самого себя вместе с тем.
Я против вашей идеи и буду стоять против при друзьях, если вы захотите предложить это им. Спорить и обсуждать с вами это я более не намерен. Я всё сказал.
Замолчав, Сайрес Смит сел и вернулся к изготовлению пироксилина, не взглянув даже на Спилета. Он хмурился, губы его были плотно сжаты, словно бы его только что попытались отвлечь от важной работы.
В наступившей тишине чётко послышался скрип пера.
– Спилет, вы записываете? – брови инженера удивлённо разошлись, и журналист, подняв взгляд от записной книжки, улыбнулся.
– Эта речь стоит того, дорогой Сайрес. А я хочу попросить у вас прощения: мысль, пришедшая мне в голову, действительно оказалась глупой. Не обижайтесь на меня, Сайрес, и поверьте, что для меня честь быть гражданином той же страны, что и вы.
И Спилет улыбнулся ещё раз, столь заразительно, что строгие губы инженера Смита невольно тронула ответная улыбка.
– А я рад, что в Штатах есть журналисты, подобные вам. Где ещё найдутся такие!
– А где смогут родиться такие инженеры, как вы, если не в Соединённых Штатах, дорогой Сайрес! И всё же…
– В чём дело, Спилет? Вы снова хотите что-то возразить?
– Нет-нет! Я лишь подумал… – Спилет мечтательно вздохнул: – Каким чудесным вы бы были президентом!
~Fin~